В. Г. Белинский

Текст стихотворения:

В одном из переулков дальных

Среди друзей своих печальных

Поэт в подвале умирал

И перед смертью им сказал:

«Как я, назад тому семь лет

Другой бедняк покинул свет,

Таким же сокрушен недугом.

Я был его ближайшим другом

И братом по судьбе. Мы шли

Одной тернистою дорогой

И пересилить не могли

Судьбы,— равно к обоим строгой.

Он честно истине служил,

Он духом был смелей и чище,

Зато и раньше проложил

Себе дорогу на кладбище…

А ныне очередь моя…

Его я пережил не много;

Я сделал мало, волей бога

Погибла даром жизнь моя,

Мои страданья были люты,

Но многих был я сам виной;

Теперь, в последние минуты,

Хочу я долг исполнить мой,

Хочу сказать о бедном друге

Все, что я видел, что я знал,

И что в мучительном недуге

Он честным людям завещал…

Родился он почти плебеем

(Что мы бесславьем разумеем,

Что он иначе понимал).

Его отец был лекарь жалкий,

Он только пить любил, да палкой

К ученью сына поощрял.

Процесс развития — в России

Не чуждый многим — проходя,

Книжонки дельные, пустые

Читало с жадностью дитя,

Притом, как водится, украдкой…

Тоска мечтательности сладкой

Им овладела с малых лет…

Какой прозаик иль поэт

Помог душе его развиться,

К добру и славе прилепиться —

Не знаю я. Но в нем кипел

Родник богатых сил природных —

Источник мыслей благородных

И честных, бескорыстных дел!..

С кончиной лекаря, на свете

Остался он убог и мал;

Попал в Москву, учиться стал

В Московском университете;

Но выгнан был, не доказав

Каких-то о рожденье прав,

Не удостоенный патентом,—

И оставался целый век

Недоучившимся студентом.

(Один ученый человек

Колол его неоднократно

Таким прозванием печатно,

Но, впрочем, Бог ему судья!..)

Бедняк, терпя нужду и горе,

В подвале жил — и начал вскоре

Писать в журналах. Помню я:

Писал он много… Мыслью новой,

Стремленьем к истине суровой

Горячий труд его дышал,—

Его заметили… В ту пору

Пришла охота прожектеру,

Который барышей желал,

Обширный основать журнал…

Вникая в дело неглубоко,

Искал он одного, чтоб тот,

Кто место главное займет,

Писал разборчиво — и срока

В доставке своего труда

Не нарушал бы никогда.

Белинский как-то с ним списался

И жить на Север перебрался…

Тогда все глухо и мертво

В литературе нашей было:

Скончался Пушкин1; без него

Любовь к ней в публике остыла…

В боренье пошлых мелочей

Она, погрязнув, поглупела…

До общества, до жизни ей

Как будто не было и дела.

В то время как в родном краю

Открыто зло торжествовало,

Ему лишь «баюшки-баю»

Литература распевала.

Ничья могучая рука

Ее не направляла к цели;

Лишь два задорных поляка

На первом плане в ней шумели.

Уж новый гений подымал

Тогда главу свою меж нами,

Но он один изнемогал,

Тесним бесстыдными врагами;

К нему под знамя приносил

Запас идей, надежд и сил

Кружок еще несмелый, тесный…

Потребность сильная была

В могучем слове правды честной,

В открытом обличенье зла…

И он пришел, плебей безвестный!..

Не пощадил он ни льстецов,

Ни подлецов, ни идиотов,

Ни в маске жарких патриотов

Благонамеренных воров!

Он все предания проверил,

Без ложного стыда измерил

Всю бездну дикости и зла,

Куда, заснув под говор лести,

В забвенье истины и чести,

Отчизна бедная зашла!

Он расточал ей укоризны

За рабство — вековой недуг,—

И прокричал врагом отчизны

Его — отчизны ложный друг.

Над ним уж тучи собирались,

Враги шумели, ополчались.

Но дикий вопль клеветника

Не помешал ему пока…

В нем силы пуще разгорались,

И между тем как перед ним

Его соратники редели,

Смирялись, пятились, немели,

Он шел один неколебим!..

О! сколько есть душой свободных

Сынов у родины моей,

Великодушных, благородных

И неподкупно верных ей,

Кто в человеке брата видит,

Кто зло клеймит и ненавидит,

Чей светел ум и ясен взгляд,

Кому рассудок не теснят

Преданья ржавые оковы,—

Не все ль они признать готовы

Его учителем своим?..

Судьбой и случаем храним,

Трудился долго он — и много

(Конечно, не без воли Бога)

Сказать полезного успел

И может быть бы уцелел…

Но поднялась тогда тревога

В Париже буйном — и у нас

По-своему отозвалась…

Скрутили бедную цензуру —

Послушав, наконец, клевет,

И разбирать литературу

Созвали целый комитет.

По счастью, в нем сидели люди

Честней, чем был из них один,

Палач науки Бутурлин.

Который, не жалея груди,

Беснуясь, повторял одно:

«Закройте университеты,

И будет зло пресечено!..»

(О муж бессмертный! не воспеты

Еще никем твои слова,

Но твердо помнит их молва!

Пусть червь тебя могильный гложет,

Но сей совет тебе поможет

В потомство перейти верней,

Чем том истории твоей…)

Почти полгода нас судили,

Читали, справки наводили —

И не остался прав никто…

Как быть! спасибо и за то,

Что не был суд бесчеловечен…

Настала грустная пора,

И честный сеятель добра

Как враг отчизны был отмечен;

За ним следили, и тюрьму

Враги пророчили ему…

Но тут услужливо могила

Ему объятья растворила:

Замучен жизнью трудовой

И постоянной нищетой,

Он умер… Помянуть печатно

Его не смели… Так о нем

Слабеет память с каждым днем

И скоро сгибнет невозвратно!..»

Поэт умолк. А через день

Скончался он. Друзья сложились

И над усопшим согласились

Поставить памятник, но лень

Исполнить помешала вскоре

Благое дело, а потом

Могила заросла кругом:

Не сыщешь… Не велико горе!

Живой печется о живом,

А мертвый спи глубоким сном…

---