Николай Исаич Пушкин

Текст рассказа:

Стоят на пристани пассажиры, ждут парохода.

— Вон, вон, кажется, «Пушкин» идет.

Отвечают портовые люди:

— Правильно, это Стратонов.

Пассажиры:

— «Пушкин» ведь?

— Ну да: Николай Исаич.Пассажиры переглядываются — вот неучи какие моряки: не знают, что Пушкин — Александр Сергеич. Николай Исаич Пушкин! Вот дураки-то.А Николай Исаич стоит на мостике «Пушкина», глядит в бинокль и рявкаетиз бороды:

— Права… еще права. Так, так держать!И знает Николай Исаич, что весь «Пушкин», от верхушки мачты до днища, —все это он — Николай Исаич. И что когда посадит он «Пушкина» на мель, никтоне скажет: «Пушкин» напоролся, а прямо будут говорить:

— Николай Исаич на мель сел. Стратонову скулу помял… пять футов водыв трюме.Сам все эти пять футов воды ртом бы выпил, и пусть бы обе скулы, всю быморду ему разворотили, с радостью дал бы Николай Исаич, лишь бы не былотакого греха.И так вот всякий капитан.Потому и говорят: «Ерохин снялся, Федор с моря идет».А в «Федоре» этом — десять тысяч тонн, и на носу накрашено: «Меркурий».Я сам это понял только тогда, когда первый раз посадил парусник. Делобыло просто. Шел я в свежую погоду у Тендры, ночью. Помощник мой вахтустоял. Вот по времени должна уж быть Тендра. А это, надо сказать, песчанаякоса, ее и днем-то за двести саженей можно не увидеть. Я вышел и слышу: нета зыбь, метет прибой, россыпи слышно.Я говорю помощнику:

— Сейчас в Тендру вопремся, уваливайтесь под ветер.А он говорит:

— Приведите к ветру, лот брошу.То есть чтоб я поставил судно против ветра, а он смерит, сколькоглубины!А привести к ветру

— это выходит с ходу еще сажень двадцать пролететь кберегу.

— Приведите! — кричит помощник.

— На вашу голову?

— Ладно.

— И побежал он с лотом на бак.Я привел, и еще ходу не потеряли, как ткнуло в грунт и дрогнуло всесудно. Подняло зыбью и ударило дном. У меня душа оборвалась.Потом на берегу спрашивали:

— Ты под Тендрой сидел?

— Да, понимаешь, помощник…Все усмехаются, отворачиваются. Никто настоящего слова не сказал. Отецтолько мне сказал это слово, да его не напечатают. И верно. А помощнику что?Сидел-то ведь не он, а я.И с тех пор я уже накрепко понял: не судно ходит, а капитан. Не судногибнет, а…Вот тут-то я вам и расскажу недавний случай с моим другом-приятелем.Дело было так.Ледокол промышлял во льдах в Белом море. Промышлял, то есть у него наборту было душ полтораста промышленников, и ледокол лазил меж льдов посвободной воде, шел туда, где залег зверь. Капитан был молодой, лет тридцатипяти мужчина. Промышленники его любили за то, что с ним пойдешь — всегдаудача. Зверя было «балго», и набили на льдине тюленей — беда сколько. Били иотстать не могли, в раж вошли люди от крови и от удачи. Такая жара пошла,что капитан сам не выдержал, сбежал на лед и садил багром тюленьи головы.

— Эх, здорово капитан завел, — красные, в поту и в крови, хвалиликапитана промышленники.А с запада потянул ветерок. Капитан уж на месте и торопит ребят:

— Ну, кончай! Кончай!Да как бросишь? В десять лет раз, старики говорят, такая удача! Небросать же, коли само счастье в руки лезет. Отвернись от него, так и оноотворотится. А вест свежает. Свежает вест, давит на лед, и вот двинуласьльдина, и дрейфует (дрейфовать — идти без машины, силой ветра) ледокол укромки со льдом вместе. Помалу дрейфует к востоку.Темнеть стало. Ай, и капитан, ну и капитан — прямо счастью в карманвперся! Еще полчасика!

— Все на борт, снимаюсь!Двинул капитан вдоль кромки: узкой полосой шла, как река в ледяныхберегах, свободная вода.

— Умаялись, ребята, вари чего там на ужин.А капитан дал полный ход: надо уйти из этой щели, а еще не известно,как там лед впереди. Часом бы раньше…

— А ну, смотайся в машину, скажи там, чтоб шевелили, сколько духу.И стал капитан серьезным. Ходил по мостику и слышал, как внизу гомонятребята, какого-то Митьку дразнят: вгорячах себе в валенок багром засадил. ДоМитьки тут! Ходу, ходу еще! Вон лед прямо по носу. Нет, это не поворот вканале, а затор. А может, слабый лед? И капитан заметил, как помощник косымвзглядом глянул на него. Капитан подошел к телеграфу и два раза повернулручку на весь размах и поставил на «полный» — значит, дай самый полный.Слышно было на мостике, как прозвонил крутым раскатом телеграф в машине.Пароход летел прямо в затор, сейчас, сейчас вонзится. Пароход ударил ледпологим форштевнем (выступающее ребро на носу), выскочил, задрался нос, исразу смолкли голоса под мостиком. Ледокол влез носом на лед и стал, тужилсямашиной. И капитан и помощник, сами того не замечая, напирали на планширмостика, тужились вместе с ледоколом. Нет! Стоп! — Назад!Машина стала, и снова заурчало в брюхе парохода. Ледокол слез, скатилсяфорштевнем, соскочил со льда и присел на минуту нос. Лед не поддался. Двараза еще ударил в лед капитан и запыхался, помогая пароходу. Он знал, чтоназад выхода нет и развернуться в узком канале нельзя. А внизу опять гудят,орут, как на ярмарке.

— Митька-то, в валенок!.. Ах, чтоб тебе!И кто-то кричит:

— Значит, дрейфуем, вались спать, ребята!..Капитан сам знал, что придется дрейфовать к осту вместе со льдом в этомузком канале, в ледяной коробке. И знал капитан, знал по счислению, что там,справа к осту, — «кошки Литке». Пошел в штурманскую, глянул на карту, глянулво всю силу. Да, вот ровно на ост — «кошки Литке». И сейчас отлив, малаявода.А вест свежал и свежал. Стало темно, промышленники уж глухо гудели подпалубой, и только две папироски остро горели у правого борта. Двое курили исплевывали за борт.

Если б можно было ходить пешком по дну, хотя бы в водолазной одеже, точего бы человек не увидел! Как леса, стоят на камнях водоросли, и в них, какптицы, реют рыбы. Вот, как пустыня, лежит песчаная отмель, и камни, как ежи,сидят, поросли ракушей. А дальше горы. Горы стоят, как пики, уходят ввысь,и, если взобраться на них, уж рукой подать до неба — до водяной крыши, чтодышит приливом и отливом каждые шесть часов.И такие горы стоят на дне Белого моря. Их нащупал Литке, нанес накарту, и с тех пор называются «кошки Литке». И в полную приливную воду можетнад ними пройти пароход, но в отлив напорется и раскроит себе брюхо.Эти самые «кошки» и были по правому борту ледокола, и был отлив, тоесть была «кроткая вода», когда кончится отлив, должен начаться прилив.Капитан знал это. Знал, что в узком канале он будет дрейфовать до самых«кошек», что если он брюхом упрется в «кошки», то через минуту лед слеваподойдет к борту вплотную, напрет, напрет неодолимо, как если бы берег, самматерик надвинулся на него, напрет в борт и положит ледокол мачтами на воду,и тогда — аминь. Звать по радио на помощь? Кто же пробьется к нему, когдаон, ледокол, не может выбиться? Только раззвонить по свету… чтоб людисмеялись и враги радовались. И он знал, что вот скоро-скоро царапнет дном.Приказал держать полный пар и ушел в каюту. Посидел на койке, всесмотрел свои большие руки.«Положит набок пароход… положит…»Где «кошки»? И спиной чувствовал, что там, сзади него, под водой, подольдом, стоят эти «кошки» и ждут. Сколько до них? Нельзя знать, тут дело не всаженях. Поглядел в альманах (астрономический справочник). И без карандаша вуме считалось само до секунды — сейчас идет прилив, — только начался. Икапитан натуживался, помогал подниматься воде, каждый дюйм воды будто самсвоей натугой подымал. На пароходе было тихо, и только слышно было поднизом, как гудит динамо, качает свет. Свежий вест драил по мостику. А ухобыло все внизу, там, у дна, где должны царапнуть камни. Капитан пересталглядеть на часы и считать дюймы, а слушал.Вот! Чиркнуло. На пароходе спокойно, никто не слышал. Капитан вытянулящик и вынул кольт.Камни теперь пойдут выше и выше… Но бежит вода на помощь, оттуда, изокеана, через горло Белого моря. Поспеет ли?Ух, заскребло как, заскрежетал кто-то зубами. И пошатнуло ледокол. Ивон голоса на палубе. Помощник прошагал мимо двери, но не стукнул в дверь…Опять! Покренился чуть… Пронесло… Кричит кто-то на палубе:

— На лед, да и пойдем, еще как пойдем-то, куда с добром. Телеграммудаст… Всех снимут. Да к маяку зашагаем, что по земле. Погоди скакать, трапспустим.Гудят, топают. Теперь даже весело кричат. Все на палубе… Механикоколо дверей говорит:

— Так вы спросите, тушить, что ли, котлы? А то я на лед, и марш.И голос помощника:

— Спрашивайте сами… А я спрашивать не стану. Вона сколько уж народуна льду-то.И оба отошли через минуту.Опять! Опять! И в ответ загудело на палубе, но капитан слышал только,как силится, скребется он дном по каменьям. Капитан взял в руку кольт. Нет,поддувает, поддувает вода… а в упор к борту стоит лед.Нету! Нету! Уже пять минут, может быть, нету… Капитан взглянул начасы. Если еще пять минут не будет…И не было. Капитан глянул на себя в зеркало. Он был красен весь, лицоми шеей, в один ровный багровый цвет. Не узнавал красного человека и от глазне мог оторваться: сам на себя смотрел.Потом, не брякнув, сунул кольт в ящик и аккуратно притворил. Вышел намостик. Всходила красная луна.

— Определиться? — спросил помощник.

— Всех я вас уж определил, кто чего стоит, — сказал капитан и сам взялсекстант (астрономический прибор) из штурманской.А утром стал бриться и увидал, что виски седые.

---

Слушать и смотреть

Борис Житков “Николай Исаич Пушкин” – Слушать

Литературное чтение 4 класс. Настоящий капитан Б. Житков: «Николай Исаич Пушкин”